Выставка «Квадрат и пространство. От Малевича до ГЭС-2» стала в России хитом сезона. Рассказываем о том, что нельзя пропустить.
Не так уж часто увидишь на одной площадке работы Булатова, Родченко, Шелковского, Гормли, Кифера, Пикассо, Баскии и Уорхола. Впрочем, у этой выставки не только блестящий интернациональный состав, но и необычная концепция. Одним из ее «участников» стало само здание ГЭС-2 – бывшая электростанция, превращенная звездным итальянским архитектором Ренцо Пиано в легкий ажурный Дом культуры, правда современный, без советских коннотаций. «Черный квадрат» Казимира Малевича в этой экспозиции стал своеобразной точкой отсчета. Отказ художника от подражания действительности в свое время произвел эффект разорвавшейся бомбы. Искусство обрело самоценность и превратилось в «вещь в себе». Правда, затем оно выплеснулось на улицы городов – например, в экспериментах конструктивистов – и изменило привычную нам действительность. В то же время и реальность влияла на искусство: так, появление конструкций из железобетона породило новые архитектурные формы. И поэтому идея представить пространство выставки в виде города – с улицами и перекрестками – выглядит вполне закономерной. Да и музыкальные коннотации – а выставка состоит из 12 разделов с прологом и интерлюдией – кажутся неслучайными: ведь архитектура, как известно, – застывшая музыка. В нашем обзоре – самое интересное.
«От изображения к чистому цвету»
Прозрения Малевича не только отделили искусство от реальности, но и сделали форму и цвет независимыми друг от друга. Последний на протяжении веков играл на картинах подчиненную роль, однако теперь сбросил с себя оковы. Строгость черного и белого (Казимир Малевич «Четыре квадрата»), положившая конец прежним представлениям об искусстве, побудила Александра Родченко написать свой вариант «абсолютного нуля» – «Черное на черном (Композиция № 81)». Из этого «ничто» в итоге вырвался на свободу цвет – в триптихе Родченко «Чистый красный. Чистый желтый. Чистый синий». Примечательно, что художник считал эту работу концом станковой живописи: после нее он занялся производственным искусством. Однако эстафету подхватили в итоге представители геометрической абстракции в послевоенном искусстве.
«Символ и жест»
Чего больше в творениях художников XX века – расчета или спонтанности? «Импровизация» Василия Кандинского кажется созданной в порыве вдохновения, однако ей предшествовала большая работа. Художник много размышлял о связи цвета и звука – и мог буквально слышать цвет и видеть музыку. В свою очередь полотно немецкого художника Ансельма Кифера «Морские сражения происходят каждые 317 лет…» навеяно размышлениями русского футуриста, гениального и эксцентричного Велимира Хлебникова, который верил в цикличность морских битв: цифры и мистика здесь удивительно сочетаются друг с другом. Ну а совместное творение Энди Уорхола и Жан-Мишеля Баскии («Без названия») наверняка потребовало от авторов поиска компромиссов и усмирения творческих порывов.
«Человек»
Двадцатый век ознаменовался кризисом антропоцентризма: человек вдруг перестал быть мерой всех вещей, и это не могло не отразиться на искусстве. Тем более, когда возникли вопросы, как изображать человека, ведь критерий сходства утратил свою актуальность. Британский скульптор Энтони Гормли – один из тех, кто по-прежнему обращается к человеческому телу, но делает это на свой манер. Его чугунная антропоморфная фигура («Уровень»), моделью для которой выступил сам скульптор, кажется созданной из пикселей. Российский зритель мог видеть объект в античных залах Эрмитажа, где в 2011 году проходила выставка Гормли. Переосмысление привычного пространства, а также самого отношения к искусству – вот чего добивается британский мастер.
«Игра с квадратом»
«Черный квадрат» переформатировал сознание не только западных художников, но и их советских коллег – тех, кто принадлежал к неофициальному искусству. Влияние авангарда прослеживается и в творчестве Игоря Шелковского, одного из главных представителей советского нонконформизма. В работе «Облако» он соединяет живопись и скульптуру, превращая мягкое и легкое в весомое, грубое, зримое. Вместо скругленных форм зритель видит деревянные бруски разного размера, покрытые бело-голубой эмалью. Можно ли заковать в прямоугольники ускользающее и беспредметное? Эксперимент, как мы видим, оказывается вполне успешным.
Выставка будет работать до 27 октября.
Комментарии